Табун разъяренных пони в розовых попонах несся по бескрайним прериям Дикого Запада, разгоняя толпы людей в черном, каждый из которых метал в маленьких лошадей заклятия, выстреливающие яркими лентами серпантина и конфетти. Вероника, в жалком лоскуте шкуры пикси восседала на величественной зебре, ведя свою стаю прямиком на бывших соратников, и воинственно кричала им в след что-то вроде «Свежий эль! Тебе свежий эль! Всем свежий эль!».
Этот кошмар должен был когда-то кончиться, думала она про себя, все еще не успев ступить за грань реальности и мучаясь от болезненного перехода из мира грез в мир насущный. Картина бестолковой погони лопнула, словно огромный мыльный пузырь и рассеялась, когда одна из пони укусила ее за голую пятку. Вынырнув из сна, цыганка услышала знакомый голос и улыбнулась в подушку. Ее пятка все еще находилась в плену прохладных ладоней Энди, и девушка дернула ногой, подтянув ее почти до самого подбородка. Не то, чтобы она горела желанием досмотреть этот, безусловно, до крайности эпичный сон, но любые пробуждения всегда вызывали в ней недовольство. Повернувшись на другой бок, Вероника накрылась с головой одеялами и промычала что-то нечленораздельное. Впрочем, спросонья ее довольно обрадовало слово «притон» и все ассоциации, поплывшие перед слепленными глазами, однако уже довольно скоро она сообразила, что теперь она женщина замужняя и с приязнью думать о подобных заведениях ныне не в почете.
Клаттербак предприняла отчаянную попытку снова погрузиться в дрему, однако такое теплое и приятное одеяльце предательски убегало от нее, открывая яркому утреннему свету обнаженную фигуру. Своей наготы цыганка не стеснялась, однако заставшее ее врасплох исчезновение доброго укрывательного друга заставило девушку отчаянно цепляться за него руками. Впрочем, в хватке с напористым требовательным Энди она потерпела поражение, и обессиленная рука свесилась с кровати, методично шаря по полу. Отыскав хоть какую-то ткань, которая, конечно же, оказалась рубашкой ее мужа, Вероника накинула ее на себя и накрыла голову подушкой, чтобы укрыться от не менее упорного утреннего солнца, ослеплявшего даже сквозь закрытые веки. Прижимая постельную принадлежность к лицу, Вероника ухмылялась, чувствуя на себе взгляд Энди и как бы случайно сдвинула рубашку с обнаженного бедра. О том, почему в столь не жаркое английское утро цыганка спит без всякого подобия белья, конечно, рассказывать вовсе не полагается, тем самым предоставляя читателю самому додумывать, делает ли она так всегда, или ей просто не удалось одеться после бурно проведенной ночи. В конце концов, Вероника в очередной раз подумала о том, что замужняя женщина вообще не должна беспокоиться о подобных вещах, ведь замужние женщины – это особая каста, наделенная полномочиями, о которых ее незамужние коллеги могли только мечтать. Например, обзаведясь мужем, она имела право выбрать себе теплую фланелевую пижаму любимого цвета и спать в ней до самого обеда, не вскакивая ни свет ни заря, чтобы успеть принять душ и навести на себя косметические чары. Однако в какой-то момент девушке стало стыдно за свой непрезентабельный вид, и хотя бы не цветущее свежестью смуглое лицо, которое теперь она прятала за подушкой, урожденная Смитли компенсировала отчаянной наготой.
Между тем, пока цыганка отказывалась покидать постель, все еще пытаясь ухватить за хвост давно сбежавшего от нее Морфея, мистер Клаттербак сыпал угрозами, которые даже ее заставили, наконец, открыть глаза. Подушка, еще недавно служившая ей великолепным прикрытием, полетела в Энди.
- Не заставляй меня пожалеть о том, что я взяла твою фамилию, старый гиппогриф, - усмехнулась девушка, вынужденная сесть на постели без своих средств защиты, и потирая глаза, - я думала, мы решили назвать наш бар «Бар».
Идея о том, чтобы открыть питейное заведение прямо в центре Лондона витала в воздухе едва ли не с первых дней совместной жизни Вероники и Энди, однако они никогда не задумывались о ней серьезно. Сначала этому мешали бесконечные конфликты на почве стаи Пожирателей, носящихся за цыганкой, потом – неожиданный траур, вызванный скорой кончиной их холостятской жизни в лице проведенной свадьбы. Девушка до сих пор с содроганием сердца вспоминала пьяный дебош, устроенный ее внезапными родственниками, которых они позвали вполне себе в целях приличия, а они возьми да явись, и давай качать права. Потом еще какое-то время от этой самой родни им пришлось избавляться – приемный отец цыганки вдруг решил, что иметь дочурку, умеющую с легкостью превращать воду в вино – это вполне себе здорово и воспылал к ней неожиданными чувствами. В итоге, много лет их идея оставалась в стадии зародыша, который вынашивала какая-то очень медлительная мать. В конце концов, буквально на прошлой неделе чета Клаттербаков пересчитала свои жалкие пожитки в Гринготтсе и с гордостью отнесла их бывшему владельцу аптеки, так и не восстановленной после буйств Того-кого-нельзя-называть в далеком девяносто шестом. Тот, как бы это ни было странно, нашел их сумму вполне удовлетворительной, поэтому уже в тот же день семья заядлых бизнесменов обзавелась колоннами из коробок в своем новом жилище и, по совместительству, месте работы. Конечно же, несмотря на то, что открытие сего злачного места они затеяли именно на это утро, никаких толковых приготовлений они так и не совершили. Хватило того, что Вероника заказала второй состав Ведуний и какую-никакую еду в Дырявом котле, где Том не единожды назвал ее Иудой и поклялся больше никогда не давать ей снимать свое старое жилье на чердаке. Последнему, впрочем, цыганка скорее обрадовалась – сожительствовать с мужем, зная, что на соседней улице у тебя есть место, куда всегда можно сбежать, конечно, приятно, но немного подрывало основополагающие принципы брака.
Нацепив на себя рубашку мужа, которая отдавала легким запахом пыли и ароматом его, Энди, тела, Вероника легонько зацепила на ней пару пуговиц и встала на колени на кровати, положив ладони на пряжку ремня мужчины.
- Дался он тебе, этот бар. Спорю на галлеон, они даже не заметят, что там ничего не готово и прекрасно напьются без нас, - девушка хмыкнула, вспоминая основной костяк их с Энди друзей, которых они созвали на открытие, заманивая свежим элем, и потянула за ремень, уподобляясь русалке, затаскивающей пленника в зеленые воды озера. – Иди лучше ко мне, и еще раз назови меня «мадам Клаттербак».
Цыганка чуть привстала, и ее быстрые руки-пауки забегали по торсу Энди, словно нащупывая уязвимые места, и легли на шею. Все еще сонная, но по-прежнему удивительно счастливая каким-то совершенно нелепым житейским счастьем, Вероника потянулась к мужчине и уткнулась носом ему в щеку, с шумом вдохнув аромат свежести его кожи.
- Ммм, ты побрился. Зря, раньше мне нравилось больше, мой лесоруб, - на лице девушки вновь заиграла потрясающая своей глупостью улыбка, тщательно скрываемая за копной смоляных волос, и она отпрянула от гладкой щеки, прильнув к губам, которые, кажется, все еще оставались неизменными, хоть их колючее обрамление покинуло привычную территорию.
Поняв, что, несмотря на всю прелесть этого момента и на невероятно волнующий запах чистоты и натурального аромата кожи собственного мужа, цыганка едва ли способна дальше продолжать свои попытки соблазнения, Вероника издала тихий смешок и повисла на шее у Энди, все так же цепляясь за нее обеими руками. И именно в этот миг на нее снизошло ужасающее прозрение всей печали проведенного утреннего ритуала.
- Черт, ты побрился! – неожиданно выпалила она, широко раскрыв глаза и мгновенно отстранилась от Энди, не удержав равновесие и упав на кровать. – Дракл подери, неужели это действительно сегодня?! Я же… я же должна… - в голове миссис Клаттербак сразу зароилась куча мыслей о том, что ей нужно убраться, придумать пару годных заклятий для украшения бара, сходить за едой, протереть стекла, поставить эль на краны, и паника неожиданно овладела ей, заставляя смуглые пальцы сцепиться в волосы.
- Я же должна принять душ, - наконец, подытожила она, ощутив, что этого дня ее непослушная черная копна точно не переживет, и резко подскочила с кровати. Хватая со стульев, пола и колонны не разобранных коробок непонятные жуткой расцветки вещи, она уже спешила к ванной, на ходу кидая Энди указания, - Клаттербак, поставь чайник. Спинку мне потрешь? Ты только побриться успел, или там внизу уже все пьянствуют и кутят?
Даже зайдя в ванную комнату и бросив груду вещей и полотенец обратно на пол, Вероника высунула голову за дверь и встретилась взглядом с растерянным мужчиной.
- Кстати, мы так и не решили ничего с названием, - назидательно сказала цыганка, откинув длинные волосы за спину и скрывшись за занавеской.

Отредактировано Veronica Smethley (2014-01-21 00:14:46)