If the eyes are the windows to the soul
Her soul's somewhere in Mexico
Бесс вновь закрывает глаза. Приглушенные голоса равенкловской гостиной становятся тише и вскоре совсем затихают. Вот оно! Вдоль позвоночника тут же проносится знакомая и такая приятная волна дрожи. Девушка облизывает пересохшие губы и сосредотачивается на своих темных мыслях.
Ей не нужно ничего додумывать, сознание само рисует картину сегодняшнего урока по зельеварению. В просторном подземелье темно и людно, пахнет высушенными травами. Это создает атмосферу какого-то таинства, думается девушке. И о тайне ведомо лишь ей. Слагхорн - старый и дряхлый - садится за учительский стол. В его руках несколько пергаментов, но Монтгомери интересует лишь один из них. Зельевар берет тот самый свиток, разворачивает его и начинает скользить цепким взглядом по рукописным строчкам. Вмиг его лицо меняется. Бесс ощущает небывалый прилив сил, когда на его губах мелькает несколько удивленная улыбка. Равенкловка знала, что написанное ему понравится – она тщательно подбирала факты. Чем дальше читает старик, тем больше на его лице появляется морщин. Шутка зашла слишком далеко. Он отрывается от чтения и смотрит куда-то за спину Монтгомери. Бесс знает, кто именно заинтересовал преподавателя. И вряд ли старик пригласит ее в свой самодельный «Клуб слизней», хотя на то имелись кое-какие причины.
Грейс Бронте никогда не была хороша в зельях. В заклинаниях – да, но не в зельях. Именно поэтому она обращается к Бесс за помощью. Монтгомери чувствует, что за обычной просьбой о помощи скрывается нечто большее. Монтгомери скучно, и она соглашается на эту авантюру.
Как-то мать сказала, что у скуки есть и светлая сторона: скучающие люди ищут возможность сделать что-то доброе, поскольку обычные развлечения им претят. Их жизнь сера без хороших поступков, говорила мать. Но то,  о чем подумала Бесс в первую же секунду после зова о помощи, явно не было Хорошей мыслью. Это вообще не было мыслью. Порыв, необузданное желание сделать больно этой девчонке – вот что почувствовала она, не разрывая зрительного контакта с Бронте. Она ненавидела ее и ничуть не стеснялась этого. Более того, она каждый раз старалась находить новые причины, чтобы взрастить и упрочить в себе это чувство.
Вообще ненавидеть Грейс хоть за что-то было сложно. Она была такой, какой хотели видеть своих дочерей мамочки и папочки по всему миру. Бронте отличал острый ум и какая-то отстраненность от внешнего мира. И, пожалуй, они действительно могли бы стать хорошими подругами, если бы не… зависть Монтгомери, которую признать самой равенкловке было трудно. Завидовала Бесс неожиданному счастью Грейс в виде ее чистокровного сводного братца – Грэхэма Монтегю. Кто не знал Монтегю? О Монтегю мечтали все девочки Хогвартса. Поэтому Грейс заочно уважали и боготворили. Эка невидаль!
И только представьте: Слагхорн сообщает Грэхэму об оценке своей непутевой сестрицы. Что можно разглядеть на лице бывшего слизеринца? Разочарование, обиду, злость? Любая из этих эмоций хороша по-своему. Бесс не решается выбрать.
— Привет…
Голос заставляет Монтгомери открыть глаза, возвращаясь в некрасивую реальность. Некрасивая, потому что Грейс Бронте стоит перед ней и ей явно нужны объяснения. Потому что Тесс сидит неподалеку и, оторвавшись от написания письма домой, внимательно наблюдает за сестрой. Она знает о том, что сделала Бесс. И во взгляде младшей осуждение. Девушка не разделяет ненависти сестры.
— Слагхорн влепил Тролля за работу, с которой ты помогала. Объяснишься?
Эй, Бронте! Что сказал тебе Слагхорн? Знает ли твой брат, что ты схлопотала очередную отработку? Что он думает по этому поводу?
Бесс подавляет в себе желание задать эти вопросы. Ее лицо остается невозмутимым, а спустя секунду ей даже удается изобразить искреннее удивление.
— Мерлин, ты, наверное, перепутала меня с Тесс! Та вообще ничего не смыслит в зельях, - Монтгомери начинает с шутки, аккуратно ощупывая почву перед тем, чтобы перейти в нападение. Бесс чувствует себя хищником, ощущает свое превосходство. Взгляд невольно скользит по школьной сумке, которая валяется рядом. Палочка там, а Стив научил ее быть готовой ко всему. — Ума не приложу, как такое могло произойти!
Бесс вспоминает, что в это утро, наблюдая за преподавателем, она пропустила что-то важное, и зелье вышло просто отвратным. Впервые за долгое время. И в этому тоже частично виновата Грейс Бронте.
— Может, ты что-то напутала сама? – равенкловка чуть улыбается, чувствуя, как распускаются цветы ненависти внутри .

В венах Бесс закипала кровь, виски и грудную клетку сдавило напряженное ожидание чего-то нехорошего. Чего-то нехорошего для Бронте и вполне приемлемого, даже приятного для нее самой.  Эйфория, затмившая разумное начало в девчонке, тут же перенесла ее в другой мир. Мир, где она была главной судьей, была повелителем ситуации, была кукольником, к кончикам пальцев которого привязаны серебристые нитки. Сейчас в ее колдовских путах трепещется одна из ее кукольной коллекции. О, несомненно! Ее слова – словно мастерское движение руки - достигли цели, а метаморфозы в настроении Грейс не оставили никакого сомнения – она попала в расставленные Монтгомери ловушки.
Бесс поднялась с дивана, не отводя взгляда от лица Бронте. Девушка медленным шагом приблизилась к однокурснице, оставляя ничуть не безопасное расстояние между ними. Монтгомери было известно, что Грейс была из тех людей, что не любили лишнего вторжения в их личное пространство. Равенкловка же не только вторгалась, но и нарушала все мыслимые и немыслимые правила приличия. Провоцируя, побуждая к действию, бросая вызов. В голове Бесс промелькнула шальная мысль о том, что если она все верно рассчитала, то ее собеседнице не слишком-то комфортно. А уж это ей на руку…
- Кто? Я издеваюсь? Ты меня попросила тебе помочь, а теперь еще и обвиняешь? – на лице Бесс отобразилась обида. Наигранная, конечно, но Монтгомери и не старалась скрыть своей игры. Окруженная внимательными взглядами воспитанников Ровены, девушка чувствовала себя как никогда уверенной. Она оглянулась, чтобы удостовериться в своей правоте. И не ошиблась. Приглушенный свет скрывал лица ее однокурсников, ребят постарше и помладше, но она чувствовала, что ни один из них не мог отвести взгляд от развернувшейся на импровизированной арене в центре гостиной сценки. Вы думаете, что равенкловцы – это милые ребят? Какой вздор! Не один из них не вступится за пострадавшего, будут лишь наблюдать издали. Их это интригует, им это нравится. Еще бы! «Чудачка» Бронте, от которой и слова не дождешься в погожий день, и «больная на всю голову» Монтгомери, которая, по слухам, чуть ли уже не поклялась в вечной верности самому Темному лорду.  Взгляд  Бесс скользнул по лицу Патил, которая и разносила эти самые слухи. Ей она подарила отдельную ядовитую улыбку, которую завтра Падма опишет как «жутковатую». А потом Монтгомери встречается глазами с Тесс, и сразу же попадает под горячую волну осуждения. Сестра взволнованно теребит кулон на своей шее и кривит губы. У Бесс есть такое же магическое украшение, его они купили в Хогсмиде, когда впервые попали туда. Кулоны нагревались, когда одна из сестер находилась в неприятности, и сейчас неприятное жжение явно мешало Тесс продолжить написание своего письма.
- Что ты творишь? Зачем тебе все это? Ты вредишь невинному человеку, - это голос ее отражения в голове. Нет, конечно, они не умеют общаться силой мысли, несмотря на сильную связь между близнецами. И, скорее всего, разум просто-напросто обманывает Бесс, выдавая угрызения совести за слова сестры. Монтгомери закрывает глаза, в надежде прогнать  внезапное помешательство. Ей не впервой причинять боль кому-то невинному, но ее железная вера в свои действия почему-то начинает плавиться, словно метал. – Ты ведь завидуешь ей, не так ли?
Так ли, но это не повод останавливать игру. Бесс всегда доводит  все задуманное до конца. А задумала она много чего!
- Мама и папа не научили тебя не доверять незнакомым людям? – она приближается к девчонке совсем близко, чтобы ее слова не были доступны посторонним. Специально давит на больное, поскольку знает, что семьи у Грейс Бронте нет, как нет и шансов защититься от нападок Монтгомери.
Щека касается ее виска. Бесс выше равенкловки на пару дюймов, но эта разница сейчас особенно заметна.
– Причина? Мне просто было скучно. Мне показалось, что тебе тоже. Разве сейчас тебе не весело, Грейс?
Злобный и яростный шепот на ухо, а сам взгляд Бесс устремлен куда-то вдаль.  Туда, где в тени стоит человек и улыбается ей жестокой улыбкой. Он явно доволен тем представлением, что устроила его подруга. Она же чувствую, как новая волна непонятного удовольствия накрывает ее с головой. Жестокого и такого знакомого удовлетворения.
Бесс медленно отходит. На ее лице неуместная веселая улыбка, почти искренняя. Если не считать оскала.
- Мне очень весело, Грейс!
Девушка еще раз обводит взглядом гостиную, с удовольствием замечая, что даже Лавгуд отвлеклась от своего чрезвычайно неинтересного дела.

Бесс удивленно вскинула брови. На ее чересчур бледном лице, разукрашенном разве что отдаленными бликами огня из камина, на секунду запечатлелась неуверенность, которая тут же исчезла за более гадской улыбочкой на узких губах. Уже знакомая Грейс маска оскалившегося дикого зверя вновь плотно прилегла к лицу девочки. Спектакль продолжался.
- Чокнутая? – произнесла Монтгомери, а после – словно смакуя это почти невероятное слово, слетевшее с уст Бронте, –  уверенно добавила: - Чокнутая… О да!
Девушка сделала шаг назад, будто желая осмотреть масштабы бедствий от своих действий. Прекрасно, изумительно! Удовлетворившись последствиями безумной выходки, она еще раз скользнула взглядом по всем находящимся в гостиной. Случайные зрители, невольные соглядатаи ее представления. Бесс чувствовала их поддержку, безмолвное согласие.  Ей удалось завладеть их вниманием, доверием, переманить на свою сторону «невинной» ложью. Глупцы! Все до единого. Для них ситуация была проста как заклинание Люмос: Грейс сама спровоцировал конфликт, обозвав свою собеседницу не совсем лестным словом. И даже пусть Бесс и была таковой для всех – сумасшедшей, спятившей, даже безумной – умным тихоням вроде Грейс Бронте не стоило заявлять это во всеуслышание. Совсем не стоило. В конце концов, никому, кроме них двоих, не было известно об испорченном домашнем задании по зельеварению. Как итог – Грейс оказалась виновной по всем статьям, а Бесс…
А Бесс наконец-то отводит  тяжелые проницательный взгляд от лица сокурсницы и разворачивается к ней спиной, дабы сделать пару шагов по направлению к дивану. Она знает: даже если Грейс захочет послать ей в спину проклятие или заклинание, то вряд ли осмелится сделать это.  Это обязанность Монтгомери, ей досталось амплуа злодея в этой дьявольской импровизации. И она никому не позволит отобрать его.
Уже рядом с обитым синим бархатом диваном девушку настигает чувство дежавю. Ей не впервой играть эту роль, она знает наперед, что выйдет триумфатором из сложившейся ситуации. Так было в восемь лет. Она задумала изжить старого садовник, что мешал ей экспериментировать  с полетами на прогнившей метле во дворе их дома. Каждый раз, завидев Бесс с «потенциальной опасностью» в руках, он несся к матери, докладывая об очередной проделке старшей дочери. Глупый старик! Он поплатился  с лихвой, на старости лет чуть не угодив за решетку. За домогательство к несовершеннолетней. Ложные речи лились из уст восьмилетней Бесс легко и непринужденно, сладкие, словно мед, а большие несчастные глаза довершали жалостливую картину. Ей поверили. Как и несколько лет спустя, когда она стояла у кровати умирающего братца и изображала искреннее сочувствие. Он погиб по ее вине, не справившись с тяжестью нанесенных Фенриром увечий. И Монтгомери вновь торжествовала, испытывая  невероятную гордость за свои ужасные поступки.
Она замешкалась. Прочь воспоминания! Каждая секунда могла стоить ей утраченного внимания однокурсников, чего равенкловка допустить не могла.  Решение пришло мгновенно.
Бесс неторопливо расстегивает мантию, стаскивает с плеч и аккуратно складывает на диване (аккуратность – еще одно неизменное качество девчонки, о котором она не  забывает даже в таких ситуациях). Ее движения медленные, в них чувствует какая-то охотничья уверенность. Она знает, что загнала свою добычу в угол. И теперь остается нанести завершающий удар.
- Ума палата дороже злата, - сквозь улыбку проговаривает Бесс, нагибаясь к своей сумке. Ее всегда забавляла это равенкловская поговорка, которую воспитанники орлиного факультета неустанно повторяли в любых ситуациях в надежде придать весомость своей мысли. Удивительно, не все равенкловцы умны. Взять хотя бы Бронте, которая так легко попадалась в расставленные Бесс силки.
Монтгомери выпрямляется, обнаружив в сумке то, что, по ее мнению, должно стать красивым завершающим аккордом ее симфонии, – палочку. Бесс закатывает рукава ненавистной шерстяной кофты, демонстрируя Грейс уродливые шрамы. Для пущего эффекта, думается Монтгомери.
- Но знаешь, что я ценю в людях более, чем ум, Грейси? – ее голос по-матерински ласковый, почти добрый, но и он не предвещает ничего хорошего. Равенкловка в считанные секунды оказывается напротив собеседницы. – Умение отвечать за свои слова…
Бесс резко вытягивает руку вперед, чуть ли не утыкаясь кончиком палочки в грудную клетку сокурсницы. Дуэльный клуб научил ее многому, но и Грейс состояла в нем. Поэтому Монтгомери заставляет себя сосредоточиться, заготавливая заклинания наперед.
По гостиной проносится испуганный вздох.
- И поверь, ты не усомнишься в своих словах, - чуть слышно шипит девушка, оглядываясь по сторонам. Не подходить, говорит ее взгляд, получите свое. – Чокнутая, ха!